до меня доносится голос из колоссальной глубины времён, – голос древнегреческого ритора, цитируемого Квинтилианом, – обращаясь к своим ученикам, этот ритор призывал: “Skotison!” = “Затемняй!” Это цитата из книги Яна парандовского “Алхимия слова”

Ниже пойдёт речь о книгах, которые максимально убедительно демонстрируют безумие мирового литературно-исторического процесса. Этих авторов никто не читал, не читает и не будет читать. Но тем не менее они занимали, занимают и будут занимать одно из самых почётных мест в истории мировой литературы.

1. Нулевое место возникло у меня вынужденно. Дело в том, что есть автор, которого ну никак не отнесёшь ни к мастерам “тёмного стиля”, ни к чемпионам по сложности композиционной, ни виртуозам сюжетной архитектоники. Длиннее рассказа он никогда не писал, стиль простой и ясный, но вот поди ж ты! – написал новеллу, который стал квинтэссенцией постмодернизма. Ладно, не буду пугать читателя, скажу дипломатичнее: для меня стал квинтэссенцией постмодернизма. Я имею в виду Акутагаву Рюноскэ. . Причём написал тогда, когда о самом постмодернизме никто и не предвидел. Но вот загогулина! Его можно читать. И даже до конца. “В чаще” вы прочитаете без проблем. Но вот после прочтения вам гарантирован этот самый когнитивный… как его… когнитивный… Ну ладно! Здесь главное, что гарантирован, а остальное – семечки.
2. На первое место я поставлю Джойса. Кстати, как и многие “мастера затемнённого стиля” у него есть тексты вполне себе понятные. “Портрет художника в молодые годы” – кристально ясное и чёткое полу-автобиографическое повествование средней хреновости. Но уже следующее его произведение, если верить легенде, отвергло более 80 издательств. Но именно оно сделало Джойса основателем нового жанра – “потока сознания”. И я бы, возможно, и не ставил сего автора во главу “SKOTISON!”, если бы не его “Поминки по Фаренгейту”, из текста которых я понял и запомнил только и только лишь одну строчку: “Три кварка для пана Мрака“. Понятное дело, я же – Мракевич… не пан, но всё равно – Мракевич. Ну как не порадеть родному человечку!
3. На втором месте заслуженно стоит мастер блудословия или словоблудия, как вам заблагорассудится, Лоренс Стерн, которого Великий Арап нашей словесности назвал “большим насмешником” над несчастным родом человеческим. “Жизнь и мнения Тристрама Шенди” до сих пор служат камнем преткновения для прочтнеия студентов-филологов. Именно в их среде родилась неувядающая пословица: “Если ты понял, о чём написал Стерн, тебе самое время записаться на приём к психиатру!” Впрочем, как это довольно часто бывает у “тёмников” и “сложников” второе произведение Стерна написано просто, ясно и светло. Но заканчивается оно на том месте, с которого я почти всегда начинаю свои тексты.
4. Я долго колебался, кому присудить третье место среди апостолов темноты и бессмысленности. И в конце концов всё же остановился на Мельвиле. В пантеон литературы он вошёл со двора, а не через парадную читательскую дверь, = почти что через задний проход. Его Моби Дик пребывал в неизвестности и забвении, и пришёл к читателю даже усилиями литературной критики, а литературоведов. Именно профессорам, доцентам с кандидатами обязан Мельвиль тем, что его произведение заняло почётное место в истории литературы США. Естественно, читатели здесь отдыхают; они были есть и будет не при чём. У …
5. На четвёртом месте у меня первый из трех апостолов модернизма (Пруст, Кафка, Джойс). Да именно он – этот автор 15-томной (sic!) эпопеи “В поисках навсегда утерянного времени”. На вопрос: “Можно ли написать эпопею средствами Рембо и Верлена?” Марсель дал положительный ответ всей своей жизнью. Он был богат и мог посвятить своё время таким пустячкам, как субъективная эпопея.
6. Иногда произведениями вычурными, непонятными, загадочно-усложнёнными отмечаются и авторы, которые в большинстве своём пишут более или менее понятные вещи. Я говорю о Фолкнеровском “Шуме и ярости”. Он у нас на пятом месте. Говорят, первоначально только три персонажа этой книги изливали свои водопады бессмысленности на бедовую читательскую голову, но затем Фолкнер подключил к ним четвёртого, который бы упорядочил расколотую вдребезги картину мира и навёл порядок в танковых войсках. Удалось ли? Я думаю, что не только я, но и – никто об этом не знает. Но это ничуть не мешает литературоведам строить различные гипотезы…
7. Яна Потоцкого, поляка, с “Рукописью, найденной в Сарагоссе” я включил в данный список не столько по темноте стиля, сколько как автора гремучей смеси из то ли методов, то ли форм. В его тексте и элементы хорора, и зачатки фэнтези, и сюрреализм и мистицизм, и новомодные “фантазмы” и т.п. и т.д. – и получилась такая крутая амальгама, что … Так что, нет, неслучайно его отметил наш Великий Арап нашей словесности.
8. А как вы к этому относитесь, П.К.? Я думаю, что пишущие пишут непонятно, темно и бессмысленно из двух резонов: первый – Джойс писал, а я чем хуже? И вторая причина, когда пишущий годами, а то и десятилетиями бьётся, чтобы мыслям было тесно, а словам – просторно, и как на грех, ничего не получается… Точнее получается с точностью до наоборот: мыслям у него – очень просторно, а словам так тесно, что они расширяются и расширяются до беспредельности …

P.S. Да, я кстати всё Жомини да Жомини, а о водке ни пол-слова. На нашем языке тоже писали разные авторы-поклонники темноты и бессмысленности (непонятности), сложной композиции и вычурной архитектоники. Здесь и Вельтман со своим Странником, и автор анти-нигилистических романов Крестовский с “Петербургскими трущобами“, и Андрей Белый, а также чуть не прошёл мимо замятинских “МЫ, Николай Второй…“… Среди украинцев – “Вершники” Яновского, и как его только цензура пропустила? Среди прибалтов был кто-то… На излёте Брехи (Брежневской эпохи) прославился умный Саша Соколов, написавший Школу Для Дураков, в которой ему, наверное, посчастливилось работать Учителем Мудрости… Но вот здесь мы всё ж больше вагончики, а не паровозики. Разве только Замятин пред-упредил Оруэлла…

, конечно, мой очерк был бы катастрофически неполным и провальным, если бы я умолчал о родоначальнике. Почему же я не включил его в вышеприведённый список? Да потому, что Гераклит Тёмный – это философ “всё из огня”. А я составил список как бы писателей… Но право пишущего на темноту более двух тысяч лет назад – это его заслуга. Спасибо за внимание и за – непонимание отдельное спасибо!