Еще одним ключевым персонажем “Собора Парижской Богоматери” является восхитительный в своей пустоте и глупости герой. И тем не менее, именно с его именем накрепко спаяна и страшная судьба Эсмеральды, и рок дома Клода, и даже безвременная кончина Квазимодо. Тем обиднее, что сам-то он получил от этой жизни все, что хотел, нимало не задумываясь о таких сложных понятиях как “любовь”, “долг”, “рок”… Конечно, я говорю о Фебе де Шатопере, капитане королевских стрелков.
Впервые читатель сталкивается с ним в четвертой главе второй книги. Именно в тот самый момент, как Квазимодо едва не похитил цыганку, на ее счастье (скорее, конечно, на горе) ему помешал отряд королевских стрелков во главе с капитаном:
“– Помогите! Помогите! – кричала несчастная цыганка.
– Стойте, негодяи, отпустите эту девку! – раздался громовой голос, и из-за угла соседней улицы внезапно появился всадник.
Это был вооруженный до зубов начальник королевских стрелков, державший саблю наголо.
Вырвав цыганку из рук ошеломленного Квазимодо, он перебросил ее поперек седла, и в ту самую минуту, когда опомнившийся от изумления ужасный горбун ринулся на него, чтобы отбить добычу, показалось человек пятнадцать вооруженных палашами стрелков, ехавших следом за своим капитаном.”
Итак: чудовище, похищение и прекрасный рыцарь, отважно спасающий барышню в беде. Что еще нужно юной и наивной (с) героине, чтобы влюбиться сразу и без памяти? Да ничего больше не нужно. Даже смазливое личико и ухватки заправского бабника сыграли здесь далеко не решающую роль. Просто мечта маленькой наивной девочки вдруг стала для нее реальностью. В мечту она и влюбилась, никак не желая видеть действительности. Как, впрочем, поступила бы на ее месте любая в шестнадцать лет.
Я, кстати, не зря написала, что повстречала она этого павлина себе на горе. Даже если учесть, что Квазимодо отдал бы девушку в руки Фролло, он бы вряд ли вызвал у цыганки такую лютую ненависть и такое страстное неприятие. Максимум – неприязнь, страх и недоумение. Да и архидиакон был бы куда адекватнее, не повторяй она, как попугай:” О, мой Феб!”. Возможно, все вышло бы куда менее трагично, но…Но рок в лице месье Гюго распорядился иначе, и получилось все так, как получилось.
Второй раз мы встречаем капитана в гостях у своей невесты – очаровательной Флер де Лис де Гондлорье.
“Возле нее стоял молодой человек, довольно представительный, но фатоватый и самодовольный, – один из тех красавцев мужчин, которыми восхищаются женщины, между тем как люди серьезные и физиономисты, глядя на них, пожимают плечами. Этот молодой дворянин был одет в блестящий мундир начальника королевских стрелков…”
С момента встречи с цыганкой прошло уже около двух месяцев, и наш рыцарь в сияющих доспехах и думать забыл про какую-то там уличную плясунью. Зато намерен выгодно жениться, хотя о любви с его стороны, конечно, говорить не приходится совсем:
“…по быстрым взглядам г-жи Алоизы, которые она, тихо разговаривая с капитаном, бросала в сторону своей дочери Флер-де-Лис, нетрудно было догадаться, что речь шла о состоявшейся помолвке или о предстоящем в скором времени бракосочетании молодого человека с Флер-де-Лис. А по холодности и смущению офицера было ясно, что ни о какой любви, с его стороны во всяком случае, тут не могло быть и речи. Все черты его лица выражали чувство неловкости и скуки…»
В присутствии невесты, пусть красивой и отчаянно в него влюбленной, Феб чувствует себя не в своей тарелке. При ней приходится следить за манерами, которые постепенно огрубели в казарме до такой степени, что на язык постоянно просятся ругательства. А ведь так хочется держать себя франтом!
Но на самом деле капитану, не получившему ни образования, ни нормального воспитания, больше всего по душе кабаки и попойки, да непритязательные красотки легкого поведения. Ну или наивные дурочки, которым можно продекламировать затверженные комплименты и необременительно с ними поразвлечься где-нибудь у Флуардель. Ведь перед такими куда легче казаться “лыцарем”, чем перед воспитанной мадемуазель, которую не то, что за талию не облапаешь, а просто за руку не возьмешь без обещания жениться.
И тут в дело снова вмешивается судьба: невеста замечает, что на площади перед домом царит оживление: танцует цыганка. По капризу Флер де Лис, Эсмеральду зовут в дом, чтобы она развлекла собравшееся общество. И капитан, видя ее оживляется. Он вспоминает, что когда-то спас ее, и даже рассказывал об этом своей невесте. Помнит об этом и Флер де Лис. Наверное потому и настаивает на том, чтобы позвать цыганку. Хочет убедиться, что та вовсе не хороша.
Однако здесь ее ожидает жестокое разочарование:
“Цыганка сразу нарушила это равновесие. Девушка отличалась такой поразительной красотой, что в ту минуту, когда она показалась на пороге, комнату словно озарило сияние. В тесной гостиной, в темной раме панелей и обоев она была несравненно прекраснее и блистательнее, чем на площади. Она была словно факел, внесенный из света во мрак. Знатные девицы были ослеплены. Каждая из них почувствовала себя уязвленной…”
А вот Феб сразу воспрял духом: она ведь и была той самой простой девчонкой, перед которой можно казаться себе добрым молодцем безо всяких усилий. Да тем более какой красивой девчонкой! А уж как на него смотрела…
Немудрено, что капитан решил продолжить такое знакомство в более располагающей обстановке. И тут ему, конечно, сопутствовал успех. О чем он и рассказывает Жеанну Фролло по дороге в кабак. При этом очень показательны его слова:
“– Боюсь, как бы меня не заметила цыганка.
– Какая цыганка?
– Да та – малютка с козочкой.
– Эсмеральда?
– Она самая. Я все позабываю ее чертово имя Поспешим, а то она меня узнает. Мне не хочется, чтоб девчонка заговорила со мной на улице”.
Что еще более показательно, по окончании попойки у капитана не остается денег заплатить за комнату, где будет проходить свидание. И потому он безо всяких вопросов принимает вспоможение от странного монаха, преследовавшего его на темной улице. И даже более чем странное пожелание последнего: наблюдать за свиданием, нашего красавца не настораживает.
За что он, собственно, и поплатился продырявленной грудью, хотя выжил. Как выразился автор: “Такие люди живучи”. Почему-то так и хочется добавить: ” к сожалению”. И наверное, большинство читателей с этим согласится: трусоватый, эгоистичный, самовлюбленный и глупый как пробка капитан принадлежит к тому типу людей, которые вроде бы ничего страшного и не сделали, но лишь одним своим присутствием умудряются испортить жизнь окружающим. Именно тем, чего они не сделали. Мог ли капитан послать к черту странного монаха с его идиотским пожеланием? Мог. Для этого не нужно быть благородным или умным. Для этого нужно иметь хоть какое-то самоуважение и немного здравого смысла. Всего-то отказал бы, и сам остался цел, и желаемое бы получил безо всякого вреда для здоровья.
Мог бы он явиться в суд и рассказать небылицу о монахе-привидении? Тоже мог бы. Вот только для этого пришлось бы признать, что будучи женихом, проводил время в обществе красотки. Конечно, было бы чревато проблемами, но вряд ли помолвка бы расстроилась. (Не из тех Флер де Лис, у кого голова правильно работает. У таких в изменах виноват кто угодно, кроме самого изменившего возлюбленного. Простила бы его, не прошло бы и недели). Правда для этого у человека должна быть хотя бы совесть. А откуда она у Феба? Наконец он просто мог не прийти на свидание, раз не было денег. Ему, по сути, все равно: не сегодня, так завтра. Но опять же, остался бы цел сам, была бы на свободе и Эсмеральда.
И, что символично, в конце именно Феб де Шатопер был среди тех, кто отволок ее на виселицу. Не Фролло, который шантажировал, не Квазимодо, который когда-то чуть ее не похитил, а именно душка Феб. Конечно же, он просто исполнил свой долг и выбора у него не было. Или был? Интересно, что именно обо всем этом думала сама цыганка, стоя пред петлей? Боюсь, что кругом виновата перед красавчиком. Влюбленность слепа…
О дальнейшей судьбе капитана Гюго рассказывает с присущей ему иронией:“Феб де Шатопер тоже кончил трагически. Он женился.” Правда, если подумать, то ничего трагического там нет. Есть под боком покорная жена, есть ее состояние, а кабаки с уличными девками в Париже никогда не переводились…